Слишком многие обитатели Хогвартса: ученики, учителя и даже домовые эльфы – расшифровывали инициалы С.С. как «смерть Снейпу».
Когда я впервые увидела преподавателей в Большом зале, мне было просто плевать на всех взрослых: хотелось радоваться жизни, кричать и веселиться. Будущим мучителям мы, тогда еще дети, не уделяли внимания. Месяцы учебы летели незаметно; я мгновенно влилась в рутину: уроки, шутки, насмешки, подколы. Сейчас я отчетливо помню только два случая, произошедшие со мной школе. С возрастом те события школьных дней возвращаются ко мне в кошмарах все чаще и чаще, а человек с инициалами С.С. стал моим проклятьем с первого курса обучения.
Он сидел за столом, чуть опустив голову, и что-то читал.
Проучившись в школе всего только один месяц, я была уверена в своем немедленном отчислении. Мне хотелось реветь от такой несправедливости. Я уже не помню даже причины, по которой декан Слизерина «пригласил» меня к себе в кабинет. Помню только детский (тогда казалось, что огромный) страх, и сумрачную комнату, и читающего мужчину. Я стояла уже минут пятнадцать: затекли ноги, и безумно болела спина. Хотелось бегать и спать одновременно, неизвестность мучила, а он все также читал, не обращая на меня внимания. Я с трудом сглотнула и шагнула к нему:
- Сэр, я…
Он резко опустил руки на подлокотники кресла, с силой оттолкнулся и резко поднялся. Я вздрогнула и сразу замолчала. Кресло с оглушающим скрежетом отодвинулось, но не упало. Снейп в наступившей тишине плавно обогнул стол и встал прямо передо мной.
- Если вы считаете, мисс…
В тот момент я была готова бухнуться на колени и молить о пощаде. На меня повлиял не только более чем эффектный «выход». Самым страшным для меня стало осознание, каким высоким и большим был Снейп. В той ситуации он показался мне гигантом, сплошная черная одежда, казалось, только усиливала это впечатление. Он навис надо мной и тихим, спокойным голос говорил.
- Смотрите мне в глаза…
До моего сознания слова почти не доходили, но эта команда заставила резко закинуть голову, что сделало мое положение еще более уязвимым.
- Никогда не смейте…
Мозг отключился. Слова, казалось, доходили до сознания с задержкой. Кровь пульсировала в висках. Создавалось ощущение, будто кто-то долго и упорно ударяет молотом по наковальне. Взмах – безответственность – удар – халатность – пауза – хамство – взмах и удар… На глаза наворачивались слезы. Сразу вспомнились все слухи, которые ходили по школе о Снейпе и его легендарных наказаниях.
Я, как под гипнозом, смотрела в глаза Снейпу. Потом я часто слышала рассуждения подруг о том, что черные глаза у мужчины - это невероятно красиво. Каждый раз этот лепет вызывал у меня горькую усмешку. У декана Слизерина были черные глаза: зрачок сливался с радужкой, и различить их было невозможно.
Цвет глаз человека воспринимается людьми как отражение души. Людям кажется, будто глаза отображают душевное состояние человека, хотя это делает мимика и движения. Нам необходимо ощущение, что мы способны «прочесть» выражение глаз человека. Так приятно внушать себе, что серые глаза – это «льдистые острова одиночества», хотя на самом деле они скрывают избалованность и эгоцентризм, а карие глаза похожи на «теплое, сияющее пламя». Уже позже забавно было слушать болтовню младших курсов о том, что у директора «искорки в глазах прыгали», хотя все, кто постарше, прекрасно знали, что за веселыми голубыми глазами скрывался манипулятор, почти безумный в своем ощущении власти. Спасительная ложь дает нам возможность спокойно общаться друг с другом, чувствовать себя защищенными. Глаза того или иного цвета значат для нас, показывают стереотипы мышления и нашу привязанность к ярлыкам, но в то же время упрощают наше понимание человеческой души, привязывая это понятие к чему-то определенному.
С самого детства нам внушают, что можно прочесть душу по глазам. Какого же это понимать, что в глазах кого-то из людей невозможно увидеть ничего. Сравнения с черными тоннелями в данной ситуации не помогут, просто потому что они очевидно глупы. Трудно опоэтизировать то, что вызывает в тебе ужас. Сразу хочется побить тех романтиков, которые говорят, что глаза - это зеркала души. Ну что можно узнать, спросить, выпытать у черных глаз? Или же у такого человека нет души?
Я не помню, как ушла от Снейпа. Зато отчетливо стоят перед глазами лица друзей, когда я закатила им истерику. Я швырялась, чем попало, и кричала, обвиняла Снейпа во всех смертных грехах, а когда меня пытались спросить, что же он мне сделал, бессвязно лепетала, что он ублюдок и его нужно ненавидеть. Чуть позже я узнала, что «профессор Снейп не назначил мне взыскания, потому что посчитал личный разговор достаточным». Уже через неделю у меня начались кошмары. Меня просили рассказать, о чем они, ведь тогда их «можно было бы понять и бороться с ними», но я не могла описать, что же меня пугало. Просто почти каждую ночь из столпа белого света на меня смотрели черные глаза…
Я была на седьмом курсе, когда на школу напали Упивающиеся. Не было никакой битвы, по крайней мере, тот хаос, который творился в тот день, пафосным словом «битва» назвать нельзя. С самого начала я не чувствовала страха; просто отвращение заполняло душу и вытесняло все остальные чувства.
Воздух пах кровью и потом. Люди паниковали. Детей преподаватели так и не успели спрятать. Младшие курсы мешались под ногами и вопили. В ход шло все: от заклятий до булыжников. Даже нападающие действовали спонтанно: многие поддались ощущению вседозволенности и творили, что хотели. Большинству было плевать на «планы главнокомандующих», не было маневров или боев, а только насилие, мародерство, садизм. В какой-то момент пошел слух, что школа осталась без защиты; атмосфера истерии установилась мгновенно, но утихомирить людей уже не могло ничего. Люди уже не замечали, что топчутся по телам убитых и раненых, а просто бесцельно неслись куда-то. Хотелось спастись. Речь шла уже не о спасении жизни, а о спасении рассудка. Вокруг все сходили с ума. Разум требовал покоя. В душе зарождалось странное желание завопить: «Заткнитесь!! Стойте!!» - но было понятно, что тебя никто не услышит.
Я бежала по коридорам, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. На меня редко обращали внимание. Вывернув из очередного коридора, я увидела Упивающегося бившего уже явно мертвое тело девочки лет одиннадцати. Оно вздрагивало от каждого удара; руки разметались, как у тряпичной куклы. Голова была неестественно вывернута назад. Глаза открыты, от виска текла кровь, на лице замерло радостное выражение, будто она узнала нападающего. Рот был приоткрыт, как будто в изумлении, и чуть искажен неуверенной улыбкой. Мужчина разъярялся все больше и с каждым ударом кричал: «Предательница… Сволочь… Ненавижу…»
Ноги сами двигались в сторону главного выхода. Я с силой рванула на себя тяжелую дубовую дверь и, задыхаясь, упала на каменные ступени главного подъезда; лежа, полной грудью вдыхала воздух, но все казалось, что кислорода не хватает. Наконец, инстинкт выживания заставил меня подняться. Я сразу почувствовала головокружение, внезапно появилось совершенно абсурдное желание поесть клубники. Ноги упорно несли меня вперед, хотя сознание должно было вот-вот отключиться. Вдруг резкий звук вывел меня из шокового состояния. Я пригнулась.
В нескольких метрах от меня люди в черных плащах и серебристых масках образовывали круг. За их спинами явно что-то происходило, но видно ничего не было. Страх все так же спал, но обнаружило себя любопытство. Я поползла, пытаясь найти удобный ракурс, чтобы увидеть происходящее в круге.
Первое, что я увидела, это фигуру Вольдеморта. По школе ходило столько баек об этой «легендарной личности», что не узнать его было бы позором. На коленях перед ним стоял человек, избитый, грязный, в котором я с трудом узнала Снейпа. Как-то странно было после стольких лет страха видеть этого гордого человека в таком состоянии. На периферии сознания тут же возникла циничная мысль: «Теперь-то уж я его бояться не буду!»
- Все так же смотришь? – До меня не сразу дошло, что Вольдеморт обращается к Снейпу. – Чего же ты хочешь увидеть Северус? Глаза горят… думаешь прожжет? До души-то… далеко, знаешь ли, недоступно! – Разговор казался абсурдным, а мозг отказывался переваривать информацию. Мысли помочь даже не возникало. Происходящее воспринималось как театральное действие. С таким же жадным интересом люди, наверное, наблюдали гладиаторские бои или корриду. – … А знаешь, что ты уродец? Ведь как иначе объяснить, что у тебя нет цвета глаз? Ты считал это отличительной чертой, знаком… а на самом деле это просто уродство, - Вольдеморт говорил громко, четко выговаривая слова, но не обращаясь ни к кому конкретно. - Ты никогда не отводил взгляда. За это надо наказать…
Тихое заклинание, которого я не расслышала, и Снейп вдруг резко схватился за голову, пригнувшись к земле.
- Авада Кедавра.
Не в силах оторвать взгляда, я смотрела, как зеленый луч ударяет мужчину, и его резко отбрасывает, будто от сильнейшего удара в челюсть. Упивающиеся брезгливо отступили от тела и отошли, следуя за своим Господином, а я как сумасшедшая поползла к Снейпу. Попытка добраться до него вымотала меня, и я без сил рухнула рядом. Чуть отдышавшись, я начала трясти тело. Мне все казалось, что его надо просто разбудить, что он меня, конечно, накажет, но не слишком… ведь я же ему помогла! От очередного толчка голова резко мотнулась в мою сторону.
- Профессор…
Я начала было оправдательную речь в полной уверенности, что сейчас он встанет, отряхнет робу и отчитает меня пристально, глядя в глаза, как делал всегда. Но ничего не произошло. Дрожащей рукой отвела пряди с его лица и закричала. Собственный крик звучал надломлено. Я отпрянула от тела, неуклюже упала на руки, запястье подломилось – опустилась на локти и завыла.
На лице Северуса Снейпа была холодная, ироничная улыбка, но не было глаз. Вернее глаза-то были, белки, но не было зрачка или радужки. Белые пятна в глазницах вызывали животный ужас, и мне уже было плевать на Вольдеморта и на собственную жизнь. Просто было страшно: собственный вой заполнял мои уши, тело сотрясали рыдания, а я все смотрела на лицо человека, которого так боялась всю свою школьную жизнь.
«Так не должно быть», - снова шальная мысль, ситуация была абсурдной. Отец не должен убивать свою дочь, люди не должны поддаваться позывам изничтожить и изуродовать все вокруг, глаза не должны быть черными… и не должны быть слепы. В тот момент я поняла, что теперь уже всю жизнь буду бояться мысли о Снейпе, но буду бояться его не так как раньше. В голову пришла мысль, ставшая моей идеей фикс. «Страшнее Снейпа может быть только смерть Снейпа».
