Бесконечное падение прервалось, когда он начал свыкаться с этой бездонной пустотой. Испугавшись собственного хрипа, открыл глаза и судорожно попытался втянуть в легкие хоть каплю кислорода.
— Северус, Северус, спокойно!
Теплые руки уложили его на подушки. Схватившись за горло, он попробовал оттянуть стягивающие шею бинты и тут же закашлялся. Сквозь выступившие слезы проступило лицо Поппи Помфри.
— Поттер… — прохрипел он.
— Все в порядке, директор. Все хорошо.
Ее голос еле пробивался сквозь торжествующий смех Темного Лорда. «Мальчик мертв… Гарри Поттер мертв… Я убил Гарри Поттера…» — свистящий шепот над ухом проникал в душу, наполняя грудь леденящей болью.
— Я… — ему нужно было сказать, объяснить, что надо идти. Если мальчик мертв, он должен сам убить Волдеморта, но кашель заполнил легкие, сотрясая его тело.
Мальчик мертв. Слезы потекли по лицу, вырываясь наружу страшными всхлипами. Хлопнула дверь, и знакомые черные вихры расплылись в глазах прежде, чем вязкая темнота затянула обратно в свои объятия.
Теплый солнечный луч ползал по щекам, словно надоедливая муха. Шуршали страницы — кто-то перелистывал их одну за другой, производя немыслимый шум. Северус с усилием разлепил саднящие веки и тут же зажмурился.
Мальчик сидел возле его постели. Живой… Живой.
Живой Поттер сидел здесь, рассматривая какую-то книгу. Похудевший, бледный, но живой. Это было невозможно, но… О Лили, жив! Твой сын жив.
Северус лежал, слушая шорох страниц и силясь поверить. И не мог. Не понимал. Но страницы шуршали, и желание верить было сильнее разума.
Неизвестность мучала его, и решение пришло само — простое и естественное. Выдох. Сосредоточиться. Водоворот мыслей Поттера увлек за собой, затягивая в прошлое. Воскрешающий камень… Темный Лорд… Авада Кедавра… Он еле удержался от того, чтобы вздрогнуть, нечеловеческим усилием заставив себя продолжить. Вокзал… Дамблдор? Северус замер, мысленно всматриваясь в воспоминание, пытаясь уловить. Осознать. И облегченно выдохнул, когда понял — мальчик выбрал жизнь. Визжащая хижина… Бледная фигура на полу… Фоукс… Гроза. Он касался мыслей мальчишки совсем легко, и, погруженный в книгу, тот не замечал чужого присутствия в них. «Сыворотка правды, сэр…» «Filiuspatrem…»
Filiuspatrem. Северус дернулся, словно врезался с разбегу в бетонную стену, и с ужасом уставился на Поттера. Увиденное испугало куда больше, чем вид собственного тела в луже крови. Чья-то невидимая рука опять сдавила горло, не давая глотнуть воздуха. Волна паники всколыхнула его, приподнимая на подушках.
— Поттер! — прохрипел он, напрягая все силы, чтобы удержаться в положении менее унизительном, чем просто лежа. Силы стремительно угасали.
Мальчишка с грохотом уронил книгу и подскочил к нему слишком близко.
— Позвать мадам Помфри, сэр?
— Уходите, — еле слышно выдавил из себя Северус, проваливаясь в забытье.
…Воздух перестал обжигать легкие саднящим огнем. Хотелось ему этого или нет, но жизнь возвращалась.
Северус окинул взглядом комнату — основную часть палаты от него скрывала резная ширма, прежде годами пылившаяся в подвале Хогвартса. Извернувшись, он заглянул в окно — судя по розовеющему небу, день клонился к вечеру. Поттера не было, но книга осталась лежать на стуле. «Легенды и сказки», разобрал Северус, прищурившись. Это отняло достаточно сил, и не успев подумать о мальчишке, он задремал.
За окном стемнело, ширма исчезла, и кто-то зажег светильник возле его кровати. Северус покрутил головой, чтобы размять затекшую шею, и замер, встретившись глазами со светлым взглядом Минервы МакГонагалл.
Он не готов к этой встрече.
Порой, когда роль верного слуги Темного Лорда становилась невыносимой, он позволял себе надеяться, что Минерва понимает, видит, знает истинную причину его действий. Разум подсказывал, что Дамблдор не поделился планами даже с ней, но эта робкая надежда давала право думать, что он не один… Не совсем один. Что жгучее презрение во взгляде этой женщины, почти друга, которую он уважал так глубоко, как только мог — всего лишь необходимая игра… «Трус» — крикнула она ему вслед.
— Рада, что ты очнулся, — скованно произнесла МакГонагалл.
Помедлив, Северус кивнул и вопросительно взглянул на нее. Говорить не было сил.
— Прости меня, — вдруг прошептала волшебница, так тихо, что он скорее прочитал по губам, чем услышал её. Она протянула руку, но тут же отдернула.
Этого хватило, чтобы с плеч рухнул камень. И к этому он тоже не был готов.
— Я понимаю, — смог выдавить Северус. На всякий случай кивнул еще раз, стараясь смягчить выражение сведенного судорогой лица.
Они помолчали, глядя друг на друга.
— Выздоравливай, — в её голос вернулась привычная сталь. — Я зайду утром.
Волшебница исчезла так же тихо, как и появилась, оставив его в полном смятении.
Казалось, что Минерва поделилась своими переживаниями о его здоровье со всей школой. Вопреки правилам мадам Помфри коллеги заходили и заходили. Северус кивал в ответ на приветствия, пожелания выздоравливать и ждал, когда это закончится. Гора конфет и прочей ненужной чепухи увеличивалась с пугающей скоростью. Даже Филч явился, держа на руках отощавшую кошку, захватив с собой подсохшие апельсины и жалобы на студентов. Под ночь пришел смущенно улыбающийся Рубеус Хагрид, потоптался, положил очередную безделушку на тумбу.
— С вашим, значит, гербом тут… Вы ж декан. Вам понравится, — прогудел лесничий в огромную бороду и, оглядываясь на выжидательно застывшую возле них Поппи, ушел.
Закрыв дверь за последним посетителем, целительница пожелала доброй ночи и исчезла в своем кабинете.
Несмотря на утомительное оживление, вечер получился насыщенным полезной информацией. Северус узнал, что Министерство присвоило ему какие-то награды. Самое страшное — имена погибших, он узнал их от Флитвика, который ушел, оставив ему ворох газет с новостями за эти дни. Он успел просмотреть первые полосы до того момента, как мадам Помфри изъяла у него номера и погасила свет, велев лежать с закрытыми глазами.
Больше пятидесяти человек. Возможно, будь у него больше сил, он бы горевал. Но их хватало лишь смотреть в расплывающийся черный потолок и ждать.
***
Хогвартс спал. Разогнав по комнатам вездесущих студентов, наслаждался краткими часами покоя. Призрачный свет майской ночи еле пробивался сквозь тяжелые шторы, намеками рисуя неясные очертания комнаты. Северус осторожно сел, а затем и встал, крепко держась за бортик кровати, стремясь поймать равновесие. Осторожно перебирая ногами, двинулся к выходу из палаты с единственной надеждой — только бы Минерва не сменила пароль.
— Миссис Норрис.
Горгулья отъехала в сторону, открывая знакомый проход. Через несколько секунд Северус уже оглядывался в темном кабинете.
— Люмос! — В тонкой больничной пижаме было холодно, руки дрожали, но его голос не дрогнул. — Редукто.
Портрет Альбуса Дамблдора полыхнул белым пламенем, оставшись невредимым.
— Редукто! — ещё одна бесполезная попытка. — Эванеско! Инсендио!
Портреты остальных директоров проснулись и загомонили.
— Безобразие! — выкрикнул кто-то.
Дамблдор невозмутимо глядел на него сквозь вспышки заклинаний.
— Рад видеть тебя живым, мой мальчик, — наконец, произнес старый волшебник. — Полагаю, ты ко мне?
Новая волна бешенства подарила ему сил.
— Как вы могли? — прохрипел Северус, прислонившись к холодной стене. Колени дрожали. — Как. Вы. Могли?!
Портреты директоров тут же притихли, с любопытством прислушиваясь.
— Ни к чему так кричать, Северус.
— Вы рисковали его жизнью! Лишили его семьи!
— У него и так не было семьи, причем не по моей вине, — неожиданно ледяным тоном заметил волшебник. — Но я выбрал лучшее для мальчика, ему все еще нужна твоя защита. Что, кстати, будет затруднительно, если ты не начнешь с вниманием относиться к своему здоровью. Для начала тебе лучше присесть.
— Защита? — прорычал Северус, сжав зубы. — Темный Лорд мертв!
— Есть вещи и пострашнее Волдеморта. Мальчик не должен был выжить, ты же знаешь. Но раз так случилось, то последствия, — блеснул очками волшебник, — могут быть самыми неожиданными.
— Редукто!
— Это не работает, ты же сам видишь, — меланхолично прокомментировал очередную вспышку Дамблдор и, помолчав, добавил: — Я и в самом деле хотел лучшего для сына Лили, Северус.
— Не смейте произносить ее имя! Хотели лучшего! Хотели лучшего и обманом заставили произнести его заклинания… усыновления? — с отвращением выплюнул он последнее слово. — Вы слышите себя?!
— Я же говорил. Это не похоже на спасибо, — вмешался портрет Армандо Диппета. — Альбус, даже я вынужден признать, это было чересчур.
— Время покажет, — Дамблдор чуть улыбнулся. — Во всяком случае, вы оба приняли его, мой мальчик. Веритасерум нельзя обмануть, тебе ли не знать. А сейчас я настоятельно рекомендую…
— Вы безумны, Альбус, — с ужасом покачал Северус головой. Казалось, он в каком-то нелепом сне. — Играете человеческими жизнями, будто это фигурки на шахматной доске.
Он почувствовал, что сползает по стене, и развернулся к выходу. Еще не хватало упасть прямо здесь.
— То есть, тебя не интересует, как можно смягчить… м-м-м… действие заклинания?
Северус замер, еле сдерживая рвущийся наружу кашель. Оборачиваться не стал — много чести.
— Думаю, свежий корень имбиря способен немного исправить ситуацию, — сообщил его дрожащей спине Дамблдор. — По крайней мере, ты будешь легче справляться со своими эмоциями и…
Он не дослушал.
У поворота к больничному крылу Северус притормозил, прислушиваясь к ощущениям, и поморщившись, побрел к лестнице. Груша хихикнула, беззвучно отъезжая в сторону и открывая перед Северусом темный проход, из которого сразу потянуло уютными запахами. В прошлый раз он заглядывал сюда пять лет назад, когда в панике осматривал каждый угол подземелий в поисках сбежавшего из Азкабана преступника. Сжав зубы от холода, он обыскал каждую полку в поисках того, что могло помочь. Корень имбиря, как нарочно, нашелся в самом темном сыром углу.
Никого не встретив, он вернулся в палату, стараясь не замечать усиливающийся озноб. Раздался резкий хлопок, но Северус так дрожал, что не сразу заметил появившуюся перед ним эльфийку.
— Минни, сэр, — пискляво представилась она. — Я от профессора Дамблдора, сэр. Профессор просил передать, что насчет имбиря он все-таки не до конца уверен, но от вашего кашля точно поможет.
Сцепив зубы и зажмурившись, Северус дрожал, укутанный в толстое одеяло. Худенькие пальчики эльфийки гладили его по плечу до тех пор, пока он не забылся беспокойным сном.
